Неточные совпадения
Другой вариант
утверждает, что Иванов совсем не умер, а был уволен в отставку за то, что голова его вследствие постепенного присыхания мозгов (от ненужности в их употреблении) перешла в зачаточное состояние.
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив,
другие хотя тоже плакали, но
утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
Но, с
другой стороны, не меньшего вероятия заслуживает и то соображение, что как ни привлекательна теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало не гарантирует людей от внезапного вторжения теории обращения неучтивого (как это и доказано впоследствии появлением на арене истории такой личности, как майор Угрюм-Бурчеев), и, следовательно, если мы действительно желаем
утвердить учтивое обращение на прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить людей настоящими якобы правами.
Другие шли далее и
утверждали, что Прыщ каждую ночь уходит спать на ледник.
В одном письме она видит его"ходящим по облаку"и
утверждает, что не только она, но и Пфейфер это видел; в
другом усматривает его в геенне огненной, в сообществе с чертями всевозможных наименований.
Пошли толки о том, отчего пистолет в первый раз не выстрелил; иные
утверждали, что, вероятно, полка была засорена,
другие говорили шепотом, что прежде порох был сырой и что после Вулич присыпал свежего; но я
утверждал, что последнее предположение несправедливо, потому что я во все время не спускал глаз с пистолета.
В то время, когда один пускал кудреватыми облаками трубочный дым,
другой, не куря трубки, придумывал, однако же, соответствовавшее тому занятие: вынимал, например, из кармана серебряную с чернью табакерку и,
утвердив ее между двух пальцев левой руки, оборачивал ее быстро пальцем правой, в подобье того как земная сфера обращается около своей оси, или же просто барабанил по табакерке пальцами, насвистывая какое-нибудь ни то ни се.
Быть может, при
других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным,
утверждая все догадки и мысли.
А я, не только впредь не трону здешних стад,
Но сам за них с
другими грызться рад,
И волчьей клятвой
утверждаю,
Что я…» — «Послушай-ка, сосед»,
Тут ловчий перервал в ответ:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю...
«Макаров
утверждает, что отношения с женщиной требуют неограниченной искренности со стороны мужчины», — думал он, отвернувшись к стене, закрыв глаза, и не мог представить себе, как это можно быть неограниченно искренним с Дуняшей, Варварой. Единственная женщина, с которой он был более откровенным, чем с
другими, это — Никонова, но это потому, что она никогда, ни о чем не выспрашивала.
Газета монархистов
утверждала, что это — «акт политической разнузданности», и обе говорили, что показания очевидцев о количестве нападавших резко противоречивы: одни говорят — нападали двое,
другие видели только одного, а есть свидетель, который
утверждает, что извозчик — участвовал в грабеже.
— Наш повар
утверждает, что студенты бунтуют — одни от голода, а
другие из дружбы к ним, — заговорила Варвара, усмехаясь. — «Если б, говорит, я был министром, я бы посадил всех на казенный паек, одинаковый для богатых и бедных, — сытым нет причины бунтовать». И привел изумительное доказательство: нищие — сыты и — не бунтуют.
Клим очень хорошо чувствовал, что дед всячески старается унизить его, тогда как все
другие взрослые заботливо возвышают. Настоящий Старик
утверждал, что Клим просто слабенький, вялый мальчик и что ничего необыкновенного в нем нет. Он играл плохими игрушками только потому, что хорошие у него отнимали бойкие дети, он дружился с внуком няньки, потому что Иван Дронов глупее детей Варавки, а Клим, избалованный всеми, самолюбив, требует особого внимания к себе и находит его только у Ивана.
Беседа тянулась медленно, неохотно, люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть, они устали от необходимости повторять
друг пред
другом одни и те же мысли. Большинство людей притворялось, что они заинтересованы речами знаменитого литератора, который,
утверждая правильность и глубину своей мысли, цитировал фразы из своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса рассказывала высокой толстой женщине в пенсне с волосами, начесанными на уши...
А вслед за ним не менее мощно звучал голос
другого гения, властно и настойчиво
утверждая, что к свободе ведет только один путь — путь «непротивления злу насилием».
— Посмотрим, посмотрим, что будет, — говорили одни, неумело скрывая свои надежды на хороший конец;
другие, притворяясь скептиками,
утверждали...
«Пули щелкают, как ложкой по лбу», — говорил Лаврушка. «Не в этот, так в
другой раз», — обещал Яков, а Любаша
утверждала: «Мы победим».
— «Война тянется, мы все пятимся и к чему придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что говорят по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что
другого средства кончить войну не имеется, ежели эту кончат, все едино
другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо все власти обезоружить, чтобы
утверждать жизнь всем народом согласно и своею собственной рукой».
Он спокойнее всех спорил с переодетым в мужика человеком и с
другим, лысым, краснолицым, который
утверждал, что настоящее, спасительное для народа дело — сыроварение и пчеловодство.
Марья Ивановна, передавая все это мне в Москве, верила и тому и
другому варианту, то есть всему вместе: она именно
утверждала, что все это могло произойти совместно, что это вроде la haine dans l'amour, [Ненависти в любви (франц.).] оскорбленной любовной гордости с обеих сторон и т. д., и т. д., одним словом, что-то вроде какой-то тончайшей романической путаницы, недостойной всякого серьезного и здравомыслящего человека и, вдобавок, с подлостью.
Утверждали (Андроников, говорят, слышал от самой Катерины Николавны), что, напротив, Версилов, прежде еще, то есть до начала чувств молодой девицы, предлагал свою любовь Катерине Николавне; что та, бывшая его
другом, даже экзальтированная им некоторое время, но постоянно ему не верившая и противоречившая, встретила это объяснение Версилова с чрезвычайною ненавистью и ядовито осмеяла его.
Он, например, будет вам навязчиво
утверждать в таком роде: «Я князь и происхожу от Рюрика; но почему мне не быть сапожным подмастерьем, если надо заработывать хлеб, а к
другому занятию я не способен?
Здесь приведу, забегая вперед, ее собственное суждение о нем: она
утверждала, что он и не мог о ней подумать иначе, «потому что идеалист, стукнувшись лбом об действительность, всегда, прежде
других, наклонен предположить всякую мерзость».
По-настоящему любит свободу тот, кто
утверждает ее для
другого.
Диктаторы и тираны, отрицая свободу для
других, для себя очень любят свободу и всегда
утверждают ее для тех, которые идут за ними и с ними связаны.
Но возможен
другой тип философии, который
утверждает примат свободы, творческого акта над бытием.
«Пьяный», — было мнение одних консерваторов; «промотался», —
утверждали другие консерваторы.
Сложилось два мнения: одно
утверждало, что поступок Савельцева представляет собою один из видов превышения помещичьей власти;
другое — что дело это заключает в себе преступление, подведомое общим уголовным судам. Первое мнение одержало верх.
Даже когда я
утверждал что-то родственное Кирхегардту и Л. Шестову, я
утверждал это в совершенно
другой тональности, в
другой волевой направленности.
Дядя Петр тоже был грамотен и весьма начитан от писания, они всегда спорили с дедом, кто из святых кого святее; осуждали, один
другого строже, древних грешников; особенно же доставалось — Авессалому. Иногда споры принимали характер чисто грамматический, дедушка говорил: «согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом», а дядя Петр
утверждал, что надо говорить «согрешиша, беззаконноваша, неправдоваша».
Марксизм по своим первоначальным основам совсем не был тем социологическим детерминизмом, который позже начали
утверждать и его
друзья, и его враги.
Пушкин
утверждал творчество человека, свободу творчества, в то время как на
другом полюсе в праве творчества усомнятся Гоголь, Л. Толстой и
другие.
Это сознание, всегда покорное разуму малому и несогласное совершить мистический акт самоотречения, которым стяжается разум большой,
утверждает одну сторону истины и упускает
другую ее сторону, оставляет раздельным то, в соединении чего вся тайна Христова, не постигает претворения одной природы в
другую.
Тудаки водятся, то есть выводят детей, непременно в степи настоящей, еще не тронутой сохою, [Есть охотники, которые
утверждают противное, но я, убежденный примером
других птиц, не верю, чтобы дрофа вила гнездо и выводила детей в молодых хлебах, но, вероятно, она немедленно перемещается туда с своими цыплятами] но летают кормиться везде: на залежи озими к хлебные поля.
[Некоторые охотники
утверждают, что вальдшнепы не едят коровьего помета, а только ищут в нем червячков] Пища вальдшнепов, как и
других бекасиных пород, предпочтительно состоит из корешков разных лесных и болотных трав, которые они мастерски достают своими длинными и довольно крепкими носами, а также из разных насекомых.
Если мы скажем и
утвердим ясными доводами, что ценсура с инквизициею принадлежат к одному корню; что учредители инквизиции изобрели ценсуру, то есть рассмотрение приказное книг до издания их в свет, то мы хотя ничего не скажем нового, но из мрака протекших времен извлечем, вдобавок многим
другим, ясное доказательство, что священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался в разные времена разум человеческий, что они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и свободе.
Марфа Никитишна, кажется, в монастырь хотела пойти; впрочем, не
утверждаю; может, я о
другом о ком слышал… да, это я про докторшу намедни слышал…»
— Впрочем, я ведь почему это так
утверждаю, — вдруг подхватил князь, видимо желая поправиться, — потому что тогдашние люди (клянусь вам, меня это всегда поражало) совсем точно и не те люди были, как мы теперь, не то племя было, какое теперь в наш век, право, точно порода
другая…
— И я не верю, хоть есть улики. Девка своевольная, девка фантастическая, девка сумасшедшая! Девка злая, злая, злая! Тысячу лет буду
утверждать, что злая! Все они теперь у меня такие, даже эта мокрая курица, Александра, но эта уж из рук вон выскочила. Но тоже не верю! Может быть, потому что не хочу верить, — прибавила она как будто про себя. — Почему ты не приходил? — вдруг обернулась она опять к князю. — Все три дня почему не приходил? — нетерпеливо крикнула ему она
другой раз.
Одни решили, что она много о себе думает;
другие, что она ехидная-преехидная: все молчит да выслушивает; третьи даже считали ее на этом же основании интриганкой, а четвертые, наконец, не соглашаясь ни с одним из трех вышеприведенных мнений,
утверждали, что она просто дура и кокетка.
А певцы все пели одну гадость за
другою и потом вдруг заспорили. Вспоминали разные женские и мужские имена, делали из них грязнейшие комбинации и, наконец, остановясь на одной из таких пошлых и совершенно нелепых комбинаций, разделились на голоса. Одни
утверждали, что да, а
другие, что нет.
— Сначала овдовел, лишился бесценной и незаменимой супруги, так что жить в городе посреди людских удовольствий стало уже тяжко; а
другое — и к пастве божией хотелось покрепче
утвердить отшатнувшихся, но все что-то ничего не могу сделать в том.
По этому поводу считаю долгом оговориться: ни в наличности читателя-друга, ни в его сочувствии я не сомневаюсь, а
утверждаю только, что не существует непосредственного общения между читателем и писателем.
Почему на берегах Вороны говорили одно, а на берегах Прегеля
другое — это я решить не берусь, но положительно
утверждаю, что никогда в чембарских палестинах я не видал таких «буйных» хлебов, какие мне удалось видеть нынешним летом между Вержболовом и Кенигсбергом, и в особенности дальше, к Эльбингу. Это было до такой степени неожиданно (мы все заранее зарядились мыслью, что у немца хоть шаром покати и что без нашего хлеба немец подохнет), что некто из ехавших рискнул даже заметить...
— Итак, вы отрицаетесь? А я
утверждаю, что сожгли вы, вы одни и никто
другой. Господа, не лгите, у меня точные сведения. Своеволием вашим вы подвергли опасности даже общее дело. Вы всего лишь один узел бесконечной сети узлов и обязаны слепым послушанием центру. Между тем трое из вас подговаривали к пожару шпигулинских, не имея на то ни малейших инструкций, и пожар состоялся.
Другие до сих пор у нас отвергают выбор,
утверждая, что семидесяти человек слишком было бы много для выборных, а что просто эта толпа состояла из наиболее обиженных и приходили они просить лишь сами за себя, так что общего фабричного «бунта», о котором потом так прогремели, совсем никакого не было.
Кроме
других чрезвычайно важных для него неудовольствий (он всё еще ничего не мог узнать о Ставрогине), он, как кажется — ибо не могу
утверждать наверно, — получил в течение дня откуда-то (вероятнее всего из Петербурга) одно секретное уведомление о некоторой опасности, в скором времени его ожидающей.
— Главные противоречия, — начал он неторопливо и потирая свои руки, — это в отношении губернатора… Одни
утверждают, что он чистый вампир, вытянувший из губернии всю кровь, чего я, к удивлению моему, по делам совершенно не вижу… Кроме того,
другие лица, не принадлежащие к партии губернского предводителя, мне говорят совершенно противное…
Сатана
утвердил волю свою в себе самом и мнил собою заменить божество; человек же обратил свою волю на
другое, — на низшую натуру, стремясь соединиться с нею не чрез одухотворение ее духом божиим, а через уподобление себя ей или свое овеществление.
— Нет, я не отказываюсь ни от того, ни от
другого, — произнес мрачным тоном отец Василий, — я тот же остаюсь масон и в придаток к тому — православный поп; но уразумейте меня, gnadige Frau: я человек и потому не вполне себе верю; не могу, например,
утверждать, что исповедуемое мною вероучение непогрешимо: напротив того, я верую и, вместе с тем, ищу.